Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга

Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга,
нет! как платформа с вывеской ‘Вырица’ или ‘Тарту’.
Но надвигаются лица, не знающие друг друга,
местности, нанесенные точно вчера на карту,
и заполняют вакуум. Видимо, никому из
нас не сделаться памятником. Видимо, в наших венах
недостаточно извести. ‘В нашей семье, — волнуясь,
ты бы вставила, — не было ни военных,
ни великих мыслителей’. Правильно: невским струям
отраженье еще одной вещи невыносимо.
Где там матери и ее кастрюлям
уцелеть в перспективе, удлиняемой жизнью сына!
То-то же снег, этот мрамор для бедных, за неименьем тела
тает, ссылаясь на неспособность клеток —
то есть, извилин! — вспомнить, как ты хотела,
пудря щеку, выглядеть напоследок.
Остается, затылок от взгляда прикрыв руками,
бормотать на ходу ‘умерла, умерла’, покуда
города рвут сырую сетчатку из грубой ткани,
дребезжа, как сдаваемая посуда.