Как славно вечером в избе,
запутавшись в своей судьбе,
отбросить мысли о себе
и, притворясь, что спишь,
забыть о мире сволочном
и слушать в сумраке ночном,
как в позвоночнике печном
разбушевалась мышь.
Как славно вечером собрать
листки в случайную тетрадь
и знать, что некому соврать:
‘низвергнут!’, ‘вознесен!’.
Столпотворению причин
и содержательных мужчин
предпочитая треск лучин
и мышеловки сон.
С весны не топлено, и мне
в заплесневелой тишине
быстрей закутаться в кашне,
чем сердце обнажить.
Ни своенравный педагог,
ни группа ангелов, ни Бог,
перешагнув через порог
нас не научат жить.
Это что блестит на дне
На подушке ила?
Не жемчужину ли мне
Море подарило?
На меня глядит со дна
Бусинкою алой…
Раз она всего одна —
То цены немалой!
Пригляделся – вижу вдруг
В бусинке прозрачной
Чей-то хвостик согнут в круг —
До чего ж невзрачный!
Тельца хрупкого овал
В пузырьке томится…
Кто их там заколдовал?
Им бы распрямиться!
И помчаться по морям
Кораблям вдогонку!
Тот, кто храбр и упрям,
Выиграет гонку!
Чтоб однажды над кормой
Взмыть блестящей глыбой,
Не обычной, не немой —
Говорящей рыбой!
Говорящей нам о том,
Как все в мире хрупко…
Все, что сбудется потом,
Бережет скорлупка.
Свет угаснувших светил,
Новых солнц искринки —
Кто все это уместил
В маленькой икринке?
