Когда к ночи усталой рукой
Допашу я свою полосу,
Я хотел бы уйти на покой
В монастырь, но в далеком лесу,
Где бы каждому был я слуга
И творенью господнему друг,
И чтоб сосны шемели вокруг,
А на соснах лежали снега…
А когда надо мной зазвонит
Медный зов в беспросветной ночи,
Уронить на холодный гранит
Талый воск догоревшей свечи.
С суровой долею я рано подружился:
Не знал веселых дней, веселых игр не знал,
Мечтами детскими ни с кем я не делился,
Ни от кого речей разумных не слыхал.
Но всё, что грязного есть в жизни самой бедной, —
И горе, и разгул, кровавый пот трудов,
Порок и плач нужды, оборванной и бледной,
Я видел вкруг себя с младенческих годов.
Мучительные дни с бессонными ночами,
Как много вас прошло без света и тепла!
Как вы мне памятны тоскою и слезами,
Потерями надежд, бессильем против зла!..
Но были у меня отрадные мгновенья,
Когда всю скорбь мою я в звуках изливал,
И знал я сердца мир и слезы вдохновенья,
И долю горькую завидной почитал.
За дар свой в этот миг благодарил я бога,-
Казался раем мне приют печальный мой,
Меж тем безумная и пьяная тревога,
Горячий спор и брань кипели за стеной…
Вдруг до толпы дошел напев мой вдохновенный,
Из сердца вырванный, родившийся в глуши, —
И чувства лучшие, вся жизнь моей души
Разоблачилися рукой непосвященной.
Я слышу над собой и приговор, и суд…
И стала песнь моя, песнь муки и восторга,
С людьми и с жизнию меня миривший труд,
Предметом злых острот, и клеветы, и торга…
