Давно меж листьев налились
Истомой розовой тюльпаны,
Но страстно в сумрачную высь
Уходит рокот фортепьянный.
И мука там иль торжество,
Разоблаченье иль загадка,
Но он — ничей, а вы — его,
И вам сознанье это сладко.
А я лучей иной звезды
Ищу в сомненьи и тревожно,
Я, как настройщик, все лады
Перебираю осторожно.
Темнеет… Комната пуста,
С трудом я вспоминаю что-то,
И безответна и чиста,
За нотой умирает нота.
Островерхим очерком вдали —
Кремль
синий,
А внизу — клокочущая хлябь,
Поток:
Пятна перемешивая, смыв
рябь
линий,
Улица, как Волга, бурлит
У ног.
Ветром овеваемы, теплом.
дня
полны,
Высотой качаемы, смеясь,
Поём,
Чтоб с закатов розовых неслись
к нам
волны,
Нежа нас над городом — одних,
Вдвоём.
Зрелища и гульбища уже
чуть
алы,
Пенясь, точно свадебным вином
Ковши…
Ах, дитя беспечное! Когда б
ты
знала
Яд возревновавшей об одном
Души!
Имя повелительницы всех
снов
духа
Я не прошепчу тебе ни здесь,
Вверху,
Ни — в полночных комнатах, где плач
твой
глухо
Канул бы, как ветер среди хвой,
Во мху.
Только предвечернем ты кинь
взгляд
чуткий
На лицо любимое, когда
С террас
Вижу, как над городом бурлит
яд
в кубке:
Дымка над громадами труда,
Зыбь трасс;
Иль, когда средь ночи, меж глухих
штор
спальной,
Фонари бесчисленные — там,
На дне,
Чертят, как узоры на шелках
мглы
дальной,
Имя, приоткрытое судьбой
Лишь
мне.
