Как женщина пожившая, но все же
Пленительная в устали своей,
Из алых листьев клена взбила ложе
Та, кто зовется Грустью у людей…
И прилегла — и грешно, и лукаво
Печалью страсти гаснущей влеча.
Необходим душе моей — как слава! —
Изгиб ее осеннего плеча…
Петь о весне смолкаем мы с годами:
Чем ближе к старости, тем все ясней,
Что сердцу ближе весен с их садами
Несытая пустынность осеней…
Про меня говорят: «Он, конечно, не гений!»
Да, согласен — не мною гордится наш век,
Интегральных и даже других исчислений
Не понять мне — не тот у меня интеллект.
Я однажды сказал: «Океан — как бассейн».
И меня в этом друг мой не раз упрекал.
Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн,
Как и я, относительно всё понимал.
И пишу я стихи про одежду на вате,
И такие!.. Без лести я б вот что сказал:
Как-то раз мой покойный сосед по палате
Встал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал.
Я пишу обо всём: о животных, предметах,
И о людях хотел, втайне женщин любя…
Но в редакциях так посмотрели на это,
Что — прости меня, Муза, — я бросил тебя!
Говорят, что я скучен. Да, не был я в Ницце,
Да, в стихах я про воду и пар говорил…
Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице —
Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!
И теперь я проснулся от длительной спячки,
От кошмарных ночей — и вот снова дышу,
Я очнулся от бело-пребелой горячки —
В ожидании следующей снова пишу!
