Она приезжала ко мне в голубом тюльбэри,
Когда утопленное солнце сменялось луною.
Встречал ее конюх, приняв от нее: «убери».
Она поспешала скорей повидаться со мною
И быстро взбегала, заставив шептаться батист,
На темный балкон, проходила поспешно вдоль зала
И — в мой кабинет. Улыбалась, как тонкий артист…
А сердце любило, хотя о любви не сказало!
Стихала в дверях. Я перо оживлял за столом,
Рисуя мгновенье… Глаза наслаждались глазами…
Затем подходила, склоняясь высоким челом,
И целовал ее губы, сверкая слезами.
Мы с ней говорили не много: зачем нам слова,
Когда мы сольемся в молчаньи чудесней и краше?
Я пил эти губы… Она успевала едва
Наполнить их страстью и вновь подносила, как чаши…
Дождь прекратился. Последние капли
шарят по крыше.
Вышел из тучи горбатенький карлик,
замер, не дышит.
Рядом звезда загорелась. Другая!
Взмыли — созвездья…
Где ты, скажи мне, моя дорогая?
«Глупенький, здесь я…
Я в этих листьях омытых и травах,
в месяце гнутом.
Я у тебя в волосах кучерявых —
шорохом, гудом…»
Где ты, любимая? Все эти знаки —
лишь разговоры…
Где твоё тело в румянце, как в лаке,
где твои взоры?
Слышу всего лишь — комарик над ухом:
зуммер животный…
«Здесь я! И телом горячим, и духом…
Слушай же, вот я…»
Ты сквозь меня проросла бы… Мне мало.
Где ты, живая?
…Жарко меня в эту ночь обнимала
трава полевая.
