Ванг и Абианна, жертвы сладострастья,
Нежились телами до потери сил.
Звякали призывно у нее запястья,
Новых излияний взор ее просил.
Было так безумно. Было так забвенно.
В кровь кусались губы. Рот вмещался в рот.
Трепетали груди и межножье пенно.
Поцелуй головки — и наоборот.
Было так дурманно. Было так желанно.
Была плоть, как гейзер, пенясь, как майтранк.
В муках сладострастья млела Абианна,
И в ее желаньях был утоплен Ванг.
Я помню: день смеялся блеском
Июльских солнечных лучей.
Форель заигрывала плеском,
Как дева — ласкою очей.
Лес щебетал в расцветшем гуле,
И вот пришли ко мне певцы,-
Они запели об июле,
И песнь неслась во все концы.
Своею песней разукрасив
Плотину, мельницу и парк,
Уехал милый Афанасьев
Из-под ветвей зеленых арк.
И вслед за ним, вечерним часом,
Под звуки гимна моего,
Ушел отмеченный Парнасом
Мой незабвенный Комифо.
