Где ты теперь, печальная душа
С веселою, насмешливой улыбкой?
Как в этой нови, горестной и зыбкой,
Ты можешь жить, и мысля, и дыша?
Твои глаза, в которых скорбь и смех,
Твои уста с язвительным рисунком
Так близки мне и серебристым стрункам
Моей души, закутанная в мех.
О, странная! О, грустная! в тебе
Влекущее есть что-то. Осиянна
Ты лирикой души благоуханной,
О лилия в вакхической алчбе!
есть дерево, в лесу всего древней,
с опятами у кряжистых корней,
поросшее лишайником и мхами,
в колючках, — просто так не подойдешь, —
раз в год оно, как яблоками, сплошь
тугими покрывается стихами.
найти его немалых стоит сил,
но папа каждый вечер приносил
стихов из леса, с хвоей и золою:
он складывал их горкой на столе,
они горели, спелые, в тепле
и исходили терпкою смолою.
они горели, радостные, здесь, проводники открытий и чудес,
вели далеким и прекрасным садом.
они умели исцелить от слез,
открыть глаза, ответить на вопрос,
который еще даже не был задан.
все лето мы хватали наугад
стихотворение, и каждый был богат
без клада, каравана или жезла:
другим на вкус был каждый новый плод.
когда же мы вернулись через год —
тропинка к тому дереву исчезла.
дни наши стали скучны и тихи,
в лесу густом, без нас, росли стихи:
те, что мы вместе слушали часами.
но дерево волшебное во сне,
все в серебре, является ко мне —
и разными смеется голосами.
