Чайка летела над пасмурным морем,
Чайка смотрела на хмурые волны:
Трупы качались на них, словно челны,
Трупы стремившихся к утру и зорям.
Коршун кричал над кровавой равниной,
Коршун смотрел на кровавые лужи;
Видел в крови замерзавших от стужи,
Трупы стремившихся к цели единой.
Каркая, горя вещунья — ворона
Села на куполе сельского храма.
Теплые трупы погибших без срама —
Памятник «доблестных» дел эскадрона.
Летит с ветвей ажурный лист
Приходит осень. Зябко ёжась,
Садится юный журналист
Искать фуллтаймовую должность.
Да, он, трепло и егоза,
Берется, наконец, за дело.
Не хочет быть как Стрекоза,
Что лето красное пропела,
А тут зима катит в глаза.
Он алчет славы и бабла.
Свою визитку; пропуск; статус.
Сменить веселую поддатость
На деловое бла-бла-бла.
Сменить куртенку на гвозде
На пиджачок, лэптоп и туфли.
Пельмени, что давно протухли —
На шведские столы везде.
Он спит до трех и пьет до ста
Бутылок в год, но — не тоска ли? —
Он хочет, чтоб его пускали
В партеры и на вип-места.
Так сладко жизнь его течет
И так он резв и беззаботен.
Но хочет в месяц двести сотен
И чтоб везде ему почет.
Чтоб офис, годовой баланс.
А не друзья, кабак и танцы.
Ему так мил его фриланс —
Но толку что с его фриланса?
Да, прозы требуют года.
Он станет выбрит и хозяйствен.
Сегодня с милым распи*дяйством
Он расстается навсегда.
