Еще светло перед окном,
В разрывы облак солнце блещет,
И воробей своим крылом,
В песке купаяся, трепещет.
А уж от неба до земли,
Качаясь, движется завеса,
И будто в золотой пыли
Стоит за ней опушка леса.
Две капли брызнули в стекло,
От лип душистым медом тянет,
И что-то к саду подошло,
По свежим листьям барабанит.
Собственною слабостью в дольний прах повержено,
Зелье пресмыкается,
Но могучим деревом на пути поддержано —
На него взбирается.
Глядь! Растенье гибкое ветвью переплетного
Крепкий ствол опутало,
Прицепилось к мощному, листьев тканью плотною
Всю кору закутало;
Жмется зелье хилое к дереву суровому,
Хилому здоровится, —
Выше с утра к вечеру, с ночи к утру новому
Гуще всё становится, —
И потом, от мощного будто б не зависело,
С прихотью раскинулось,
Высь чела древесного, взвившись, перевысило,
Да потом как ринулось
Вниз каскадом лиственным: в воздухе разбросанных
Стеблей кисть богатая,
Как волос всклокоченных, гребнем не причесанных,
Густота косматая,
Свесилась, качается; дерево ж, навьючено
Этой тяжкой ношею,
Наклонилось, сгорбилось; кажется, измучено
Долей нехорошею.
Больно, грустно дереву, к небу вместе с братьями
Некогда подъятому,
А теперь согбенному, душными объятьями
Беспокойно сжатому.
А ведь с лаской, кажется, с дружбою, с любовию
То растенье стелется
По стволу древесному, словно плотью-кровию
С ним радушно делится.
Отчего ж здесь видима участь невеселая,
С горем неразлучная?
Ах, есть ласки горькие, есть любовь тяжелая
И приязнь докучная.
