Осенней позднею порою
Люблю я царскосельский сад,
Когда он тихой полумглою
Как бы дремотою объят,
И белокрылые виденья,
На тусклом озера стекле,
В какой-то неге онеменья
Коснеют в этой полумгле…
И на порфирные ступени
Екатерининских дворцов
Ложатся сумрачные тени
Октябрьских ранних вечеров —
И сад темнеет, как дуброва,
И при звездах из тьмы ночной,
Как отблеск славного былого,
Выходит купол золотой…
Уже по влажному асфальту шины
Свой первый отпечатывают след.
Окрашены военные машины
Уже не в белый, а в зеленый цвет.
Забытый возрождается трамвай.
Идет уборка. На пороге — май.
Большое государственное дело:
Родимый город должен быть здоров.
И на очистку улиц и дворов
Выходят все. Лопата заблестела.
Недаром же она во льду, в снегу
Была в те дни приравнена к штыку.
У девушки рассыпалась коса,
Ей стало жарко. Из-под зимней шапки
Подснежниками — синие глаза.
Ей в руки бы лесных цветов охапки.
Но даже в этом ватнике — она
Все та же воплощенная весна.
Чтоб солнце пригревало горячо,
Чтоб лед не залежался перед домом,
Она его дробит блестящим ломом —
Нелегким, от него болит плечо.
Зато какой сияющий поток
Благодаря ему легко потек!
В нем отразилось золото заката
И в синеве патрульный самолет,
И эхо орудийного раската,
И трудности, и мужества полет.
В нем было все. Как в зеркале ясна,
Вставала ленинградская весна.
