Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит —
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
И стоит он, околдован,-
Не мертвец и не живой —
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…
Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой —
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.
О, внешний мир! О, внешний мир!
Как ты завихрен в треволненьи!
Тревожен твой развратный пир,
Твои нечисты наслажденья.
Но есть иной спокойный мир:
Там нет ни бурей, ни волненья;
Душа ясна там, как эфир,
Душа полна там услажденья!
И тихо плавает она,
От силы внутренней светлея,
Как нить, питания полна,
Средь благовонного елея.
Она, горя, кругом себе
Находит много сладкой пищи;
Меж тем, как, внешний мир, в тебе
Душа скитается, как нищий,
За черствым хлебом голодна,
И холодна в затворе душном
Твоих градов, твоих палат,
Где всякий смотрит равнодушно
На зло, на гибельный разврат;
Где всех подмыло скорби море,
Где всяк свое спасает я,
А брата, гибнущего в горе,
Следит и жалит, как змия!..
Шуми ж, доигрывай свой пир!
Но твой разврат уж обнаружен:
Ты весь раскрыт, обезоружен,
О, внешний мир! О, внешний мир!..
