Сидят на лужайке кузнечики чинно.
— Что скажешь ты, Марк Аврелий,
об этих философах с тихой равнины?
Мысли твои не созрели!
Река по равнине узоры чертит.
— Скажи мне, Сократ, что смог
увидеть ты в водах, несущихся к смерти?
Твой символ веры убог!
Осыпались розы и в грязь упали.
— Скажи мне, святой Хуан,
о чем лепестки их тебе шептали?
В сердце твоем — туман!
Все короли со всей их славой,
И шут, и лорд, и воин бравый,
И даже солнце, что ведет отсчет
Годам, — состарились на целый год,
С тех пор, как мы друг друга полюбили,
Весь мир на шаг подвинулся к могиле;
Лишь нашей страсти сносу нет,
Она не знает дряхлости примет,
Ни завтра, ни вчера — ни дней, ни лет,
Слепящ, как в первый миг, ее бессмертный свет.
Любимая, не суждено нам,
Увы, быть вместе погребенным;
Я знаю: смерть в могильной тесноте
Насытит мглой глаза и уши те,
Что мы питали нежными словами,
И клятвами, и жгучими слезами;
Но наши души обретут,
Встав из гробниц своих, иной приют,
Иную жизнь — блаженнее, чем тут, —
Когда тела — во прах, ввысь души отойдут.
Да, там вкусим мы лучшей доли,
Но как и все — ничуть не боле;
Лишь здесь, друг в друге, мы цари! властней
Всех на земле царей и королей;
Надежна эта власть и непреложна:
Друг другу преданных предать не можно,
Двойной венец весом стократ;
Ни бремя дней, ни ревность, ни разлад
Величья нашего да не смутят…
Чтоб трижды двадцать лет нам царствовать подряд?
