Потемки моей души
отступают перед зарею азбук,
перед туманом книг
и сказанных слов.
Потемки моей души!
Я пришел к черте, за которой
прекращается ностальгия,
за которой слезы становятся
белоснежными, как алебастр.
(Потемки моей души!)
Завершается
пряжа скорби,
но остаются разум и сущность
отходящего полудня губ моих,
отходящего полудня
взоров.
Непонятная путаница
закоптившихся звезд
расставляет сети моим
почти увядшим иллюзиям.
Потемки моей души!
Галлюцинации
искажают зрение мне,
и даже слово «любовь»
потеряло смысл.
Соловей мой,
соловей!
Ты еще поешь?
Я малъ во братствѣ былъ, былъ юншій: и отецъ,
Велѣлъ пасти мнѣ скотъ; я пасъ его овецъ:
И чтобы ко творцу гласъ пѣсенъ я направилъ,
Я перстами псалтырь, рукой органъ составилъ.
Кому о пастухѣ вѣщати небесамъ!
Но щедрый Богъ мой гласъ услышалъ тамо самъ:
Онъ самъ ко мнѣ послалъ изъ горня града:
И взяти Ангелу велѣлъ меня изъ стада;
Чтобъ онъ,
Елеемъ освятивъ, возвелъ меня на тронъ.
Хотя природою тѣ братья безОбидны,..
Велики, видны:
А я хоть былъ и малъ:
Но ихъ, меня, Господь избралъ.
Къ иноплеменнику я шелъ: ево я встрѣтилъ.
Браня
Меня
Онъ клятвой идоловъ въ мою погибель мѣтилъ:
А я ево исторгнулъ мѣчь,
И лютаго врага сразилъ и обезглавилъ,
И объ Израилѣ отнявъ поносну рѣчь,
Израиля прославилъ.
