Не знаю я, чего он хочет,
но знаю — он невдалеке.
Он где-то рядом, рядом ходит
и держит яблоко в руке.
Пока я даром силы трачу,
он ходит, он не устает,
в билет обернутую сдачу
в троллейбусе передает
Он смотрит, ловит каждый шорох,
не упускает ничего,
не понимающий большого
предназначенья своего.
Все в мире ждет его, желает,
о нем, неузнанном, грустит,
а он по улицам гуляет
и крепким яблоком хрустит
Но я робею перед мигом,
когда, поняв свои права,
он встанет, узнанный, над миром
и скажет новые слова.
Подёргиваются пеплом оранжевые поленья,
Сужается у камина и блёкнет горячий свет…
О, эта терпкая мудрость просвечивающих мгновений,
Когда ты уснёшь бездумно, и ласк твоих больше нет.
Сквозь будущее различаю излучистый путь измены,
С неизъяснимой грустью вникаю в твои черты:
Вчера они были солнцем, сегодня они — драгоценны,
А завтра — забудет сердце путь к дому, где плачешь ты.
И слышу в туманах чувства неявственную октаву,
Звучащую дальним хором над крепнущею судьбой.
Напевы других свиданий, и бури, и ширь, и славу, —
И с лёгкой полуулыбкой склоняюсь я над тобой.
И плечи нам душит бархат лилового изголовья, —
Прими же прощальной данью и молча благослови
Опустошаемый кубок — весь бред этой терпкой крови,
Последнюю ночь всевластья закатывающейся любви.
