Говорят и блещут с вышины
Зарей рассыпанные розы
На бледной зелени березы,
На темном бархате сосны.
По красной глине с тощим мохом
Бреду я скользкою тропой;
Струится вечер надо мной
Благоуханным, теплым вздохом.
Поникнув, дремлют тростники;
Сверкает пенистой пучиной,
Разбито вдребезги плотиной
Стекло прозрачное реки.
Колосья зреющего хлеба
Глядят с обрыва на меня;
Там колья ветхого плетня
Чернеют на лазури неба…
Уж пламень меркнувшего дня
Бледней, торжественней и тише…
Он подымается все выше…
——————
Погибший день, ты был ничтожен
И пуст, и мелочно-тревожен;
За что ж на тихий твой конец
Самой природою возложен
Такой блистательный венец?
Бульвар и снег…
Январская столица…
Одетый снегом бронзовый поэт…
И мне вдруг помнится его убийца,
Нацеливший тяжелый пистолет…
И всплыл Париж
В конце былого века…
И вот глядят шумливый ресторан
На старого сухого человека,
Поднявшего трясущийся стакан…
Он снова хочет выпить за удачу.
Ему сегодня восемьдесят лет…
А на снегу за Комендантской дачей
Раскинул руки молодой поэт…
Лежат листки с оборванной строкою,
На них чернила высохли давно…
Старик Дантес
Морщинистой рукою
Поднес к губам холодное вино.
Когда ж он умер – пыли не осталось!
Но, пулей скошенный
В расцвете лет,
Сквозь дымку снега смотрит с пьедестала
В седых кудрях
Задумчивый поэт…
