Красиво падала листва,
Красиво плыли пароходы.
Стояли ясные погоды,
И праздничные торжества
Справлял сентябрь первоначальный,
Задумчивый, но не печальный.
И понял я, что в мире нет
Затертых слов или явлений.
Их существо до самых недр
Взрывает потрясенный гений.
И ветер необыкновенней,
Когда он ветер, а не ветр.
Люблю обычные слова,
Как неизведанные страны.
Они понятны лишь сперва,
Потом значенья их туманны.
Их протирают, как стекло,
И в этом наше ремесло.
Не помню такого зловещего лета, —
Один за другим уплывают гробы.
Там первая женщина — мука поэта,
Последняя женщина — шутка судьбы.
И с первою — первая книга сгорела,
С последней — последняя в пламя легла,
И память истлела, как бренное тело,
И только меня одного обожгла.
Так что же осталось? Да самая малость:
Чуток беспризорных бессмысленных дней
И полной свободы большая усталость,
Как жадно когда-то мечталось о ней!
Свидетелей нет, а свидетельства лживы,
Лукавят и ветхий, и новый завет.
Кто умер — тот умер, живущие — живы,
Но мудрости нет и спасения нет.
А век человека короче эпохи,
Явился во мраке, исчез в пустоте.
И кроме юродивых все — скоморохи,
И нет оправданья земной суете.
