Не может кровью не истечь
Любое сердце, если множествам
На грозном стыке эр порожистом
Рок нации диктует лечь.
И разум мечется в бреду,
Предвидя свист и рокот пламенный
На страшных стогнах Белокаменной,
В осуществившемся аду.
Рассудок не вмещает наш,
Что завтра будет взор ученого
В руинах края омраченного
Искать осколки ваз и чаш.
Искать?.. Но чаша — лишь одна:
Скорбей и смертного томления, —
К устам дрожащим поколения
Она судьбой поднесена.
Она, как рдеющий кристалл,
Горит и будит понимание,
Что над страной бесшумно встал
Час всенародной Гефсимании.
Пою тебе, Божественная Яна!
Жаль, что тебя не видел Грек,
Который восхвалял мифическую Даму,
Что ранее явилась в Свет.
Сейчас бы точно стал он поклоняться
Твоим небеснейшим чертам,
И, сразу бы забыл ту Даму,
Что сам себе нарисовал.
Он встал бы пред тобою на колени,
И глядя на твои черты,
Признался — бес попутал, право,
И, умер бы от Красоты!
Да, что там этот древний грек?
Не видел, точно, он красы во век,
А Вы ж, смотрите — перед Вами, Яна!
Чиста как ранний, первый снег,
Нежна, мила, загадочно желанна,
Души прекрасной человек!
— Да, ненужна мифическая Дама,
Что выдумал тот глупый грек…
И нет нужды гоняться целый век,
За кем-то нарисованой красой,
Когда пред нами образ Яны,
Чарующий своею красотой!
