Когда бутылку подношу к губам,
чтоб чисто выпить, похмелиться чисто,
я становлюсь похожим на горниста
из гипса, что стояли тут и там
по разным пионерским лагерям,
где по ночам — рассказы про садистов,
куренье, чтенье «Графов Монте-Кристов»…
Куда теперь девать весь этот хлам,
все это детство с муками и кровью
из носу, черт-те знает чье
лицо с надломленною бровью,
вонзенное в перила лезвиё,
все это обделенное любовью,
все это одиночество мое?
в мышклении и девино до раза
кеннеди кеннеди спуталось кинг
где око и наково до ультра в спячке
и басне на
басё басё басё
не гранжево и влажно он гранит
ходили в лето в зимах дольше
и как-то куцо что? зачем?
стремглав осеннюю зарю
я не искал нисколько негде
но сплю сплю сплюнь
во входе од и до прописано
свободу не душить удушьем фраз
когда и ни к чему быть в камуфляже
долго долго по дороге ржи
уже и гжелью на сносях
в язях угар и ясперсово нежно
на лад и даль опять искать
клеёнкой уходя на спаржу
привет привет привет стремглав
я августом упитан ночи
елей и около в моём снегу
ума скатилось на иш-суд
наверно не умру до завтра
ветвей склонить и запахом рожна
и всё же кен и ди иди иди
спокойно до предсмертья
а кажется мура в глазу
свежее ливня на надгробье
в гардеробе спят и пятки
кипятком в халате
до холода до холода
и чина никого
