Однажды, покачнувшись на краю
всего, что есть, я ощутила в теле
присутствие непоправимой тени,
куда-то прочь теснившей жизнь мою.
Никто не знал, лишь белая тетрадь
заметила, что я задула свечи,
зажженные для сотворенья речи, —
без них я не желала умирать.
Так мучилась! Так близко подошла
к скончанью мук! Не молвила ни слова.
А это просто возраста иного
искала неокрепшая душа.
Я стала жить и долго прожилу-
Но с той поры я мукою земною
зову лишь то, что не воспето мною,
все прочее — блаженством я зову.
Книга пахнет духами,
Или пахнут сами слова.
Я бы так хотела быть с вами.
Я одна. Болит голова.
От легких касаний мигрени
В ушах и шепот, и звон.
И вечер совсем осенний.
И вечер в меня влюблен.
У него музыкальные пальцы.
Он играет на стеклах окна.
Он играет, и падают капли,
Точно слезы, на старые пальцы.
Где вы? Что вы? Вы рыцарь ли? Раб ли?.
Я сегодня опять влюблена.
Он был напудрен и в гриме.
Он сказал мне, стоя у кулисы:
— Я недавно слышал ваше имя
У одной нашей актрисы.
Кусая свой рыжий волос,
Я спросила: — Да? Ну и что же?
Он ответил, понизив голос:
— Вы совсем на себя не похожи.
Рабочие, нам мешая,
Тащили картонные скалы.
— Я думал, что вы большая,
А вы дитенок малый.
И он ушел на сцену, дождавшись знака,
А я не знала,
Смеяться мне или плакать.
