Из ржавой ванны, как из гроба жестяного,
Неторопливо появляется сперва
Вся напомаженная густо и ни слова
Не говорящая дурная голова.
И шея жирная за нею вслед, лопатки
Торчащие, затем короткая спина,
Ввысь устремившаяся бедер крутизна
И сало, чьи пласты образовали складки.
Чуть красноват хребет. Ужасную печать
На всем увидишь ты; начнешь и замечать
То, что под лупою лишь видеть можно ясно:
«Венера» выколото тушью на крестце…
Все тело движется, являя круп в конце,
Где язва ануса чудовищно прекрасна.
Не узнать твои черты,
Мысли оскудели.
Неужели это ты
В том же самом теле?
Вечна винограда гроздь
В мощном ливне света.
Вечны мириады звезд
В чёрном небе лета.
Вечны смерти рубежи —
Дальняя дорога.
И пылает в мире жизнь
Без конца и срока.
Но любви твоей душа
Ссохлась в тайной страсти,
Так искала ты спеша,
Требовала счастья.
И легла в глубинах глаз
Злая тень заботы,
Что тебя в твой лучший час
Вдруг обманет кто-то.
А когда-то в зимний день
Мы в горах бродили,
На скалу взлетел олень
В легкой, дикой силе.
Он стоял, как великан,
Грудью с ветром споря,
А внизу редел туман,
Простиралось море.
И глядел он, чуть дрожа,
На седую бездну.
И над ним скользил, кружа.
Беркут поднебесный.
В миг предельной красоты
Вечность пролетела.
Неужели это ты
В том же самом теле?
