Охота кончается.
Меня затравили.
Борзая висит у меня на бедре.
Закинул я голову так, что рога уперлись в лопатки.
Трублю.
Подрезают мне сухожилья.
В ухо тычут ружейным стволом.
Падает на бок, цепляясь рогами за мокрые прутья.
Вижу я тусклое око с какой-то налипшей травинкой.
Черное, окостеневшее яблоко без отражений.
Ноги свяжут и шест проденут, вскинут на плечи…
В серебряных снах затихает город,
Не слышно даже дыхание ветра
И только глаза одинокие смотрят,
Как ярко огни фонарей ночью светят.
Деревья в плену ледяного покрова,
А мостовые мерцают под снегом,
Но в воздухе нет ни единого слова,
Все кажется мертвенно бледным ночлегом.
Где пение птиц и весеннее солнце?
Быть может, навеки оно погасло?
Звезда, раскаленная светом пред Богом,
Звезда, что наполнена жизнью прекрасной!
Как много в толпе городской одиноких
Сердец очерствевших и просто забытых,
Имен, растворившихся в гонке жестокой
За чем-то реальным, но все же фальшивым.
Как много в серебряных снах скрытой боли,
Как много надежды на перемены,
Что наша жестокость разрушится вскоре,
Любовь станет символом против измены.
А гордость падет под смирением кротким,
Пустые слова под улыбчивым взглядом,
Ухмылка под смехом чудесным и звонким,
Злой мир под великою верой-наградой!
И вновь тишина… Замирает живое,
И серым потоком тяжелое время
С собой волоча груду снов про былое,
Меня заставляет смотреть мимо тени.
