Прощай, прощай! О, если б знала ты,
Как тяжело, как страшно это слово…
От муки разорваться грудь готова,
А в голове больной бунтуют снова
Одна другой безумнее мечты.
Я гнал их прочь, обуздывая властью
Моей любви глубокой и святой;
В борьбу и в долг я верил, веря счастью;
Из тьмы греха исторгнут чистой страстью,
Я был царем над ней и над собой.
Я, мучася, ревнуя и пылая,
С тобою был спокоен, чист и тих,
Я был с тобою свят, моя святая!
Я не роптал — главу во прах склоняя,
Я горько плакал о грехах своих.
Прощай! прощай!.. Вновь осужден узнать я
На тяжкой жизни тяжкую печать
Не смытого раскаяньем проклятья…
Но, испытавший сердцем благодать, я
Теперь иду безропотно страдать.
(На случай пятого издания перевода
сей прекрасной Расиновой трагедии)
Пусть современники красот не постигают,
Которыми везде твои стихи блестят;
Пускай от _зависти_ их даже не читают
И им забвением грозят!
Не верь зоилам сим: они шипят из праха,
Ни дарования, ни вкус им не даны,
Коль Гермиона, Пирр, Орест твой, Андромаха
Им кажутся смешны…
Хвостов! будь тверд и не страшись забвенья
Твой славный перевод Расина, Буало,
В награду за труды и дивное терпенье,
Врагам, _завистникам_ назло,
Венцом бессмертия венчал твое чело.
Так, так; твои стихотворенья
В потомстве будут все читать
И слезы сожаленья
На мавзолей твой проливать.
