Руки голы выше локтя,
А глаза синей, чем лед.
Едкий, душный запах дегтя,
Как загар, тебе идет.
И всегда, всегда распахнут
Ворот куртки голубой,
И рыбачки только ахнут,
Закрасневшись пред тобой.
Даже девочка, что ходит
В город продавать камсу,
Как потерянная бродит
Вечерами на мысу.
Щеки бедны, руки слабы,
Истомленный взор глубок,
Ноги ей щекочут крабы,
Выползая на песок.
Но она уже не ловит
Их протянутой рукой.
Все сильней биенье крови
В теле, раненном тоской.
Еще нам до обеда-будь здоров.
Отчёты, справки, карточки-до пота.
Один чудак сказал про оперов:
«Им что, у них бумажная работа».
Ну ладно, ну подумаешь сказал,
есть люди-обо всём по слухам судят.
И всё же я б его однажды взял
в засаду, или в рейд на пару суток.
И пусть он точно так же, как и ты
почувствует лицом дыханье злое.
и заболят глаза от темноты,
и сердце вздрогнет, и спина заноет.
И пусть пойдёт на нож безо всего.
А пистолет?-так ты ж не сдал зачёты.
А в кабинете после этого всего
ждут по пятнадцати позициям отчёты.
И пусть придёт домой на третий день.
И сын, его увидев, скажет: «Дядя!»
И пусть жена (ведь ей с утра не лень),
с досады плюнув, скажет:
«Был у бл….и».
И нету сил оправдываться зря,
в коленях дрожь и выспаться охота.
А в остальном-всё так,
мы опера!
Нам что-у нас бумажная работа.
