Так просто можно жизнь покинуть эту,
Бездумно и безбольно догореть.
Но не дано Российскому поэту
Такою светлой смертью умереть.
Всего верней свинец душе крылатой
Небесные откроет рубежи,
Иль хриплый ужас лапою косматой
Из сердца, как из губки, выжмет жизнь.
Двадцатый век придумал нам
Решенье сотенной проблемы,
На сердце выбив нам эмблемой,
Ударив лапой по устам.
Он увидал, что мы не можем
Которое свое столетье,
Пристроиться на смерти ложе,
У вечности мы – междуметье.
Изобретая эликсиры,
Доя умы отчизны,
Мы научения рапиры
Напрасно мажем в жизни.
И вот тогда медвежьей сутью
Двадцатый век пришел на помощь,
Обдав мозги кипящей мутью
Греховных душ как вялый овощ.
Он понял страстное желанье
Не жить, грудину раскрывая,
А всю судьбу отдать в закланье,
Заводов створки открывая.
Смекнул двадцатый, что задача —
Красиво, сочно умереть,
Мир как накрашенная кляча
Был с ним согласен бренно тлеть:
«Кури большие сигареты,
Сигары толстые кусай,
Но в жизнь, как Золушки карету,
Душой табачной не влезай.
Коли себе большой наркотик,
Вгони в подкорку вещества,
И будешь словно идиотик,
Искать опасные места.
Носи синтетику и стыд,
Тебя укроет липкий срам,
И похоть стопкою обид
Загонит совесть в злой чулан.
Не ешь, а жри и пожирай,
Подделки мяса и земное,
Умри, но так и не узнай,
Чем люди сытятся за морем.
Читай с экрана, не с листа,
Через экран корми детей,
Целуй экран хоть кликом ста,
Но рядом стоя не красней.
Купай всю боль в реке спиртов,
И стойки барные портов
Аркань, ни на секунду позабыв
Свой лунный трепетный отлив».
И вот столетие прошло,
И двадцать первый на дворе,
Желанье мертвым быть ушло,
Желанье мертвым жить пришло.
