В далях селенье
Стеклами блещет надгорное.
Рад заведенье
Бросить свое полотерное.
Жизнь свою муча,
Годы плясал над паркетами.
Дымная туча
Вспыхнула душными светами.
Воля ты, воля:
Жизнь подневольная минула.
Мельница с поля
Руки безумные вскинула.
В ветре над логом
Дикие руки кувыркает.
В логе пологом
Лошадь испуганно фыркает.
Нивой он, нивой
Тянется в дальнюю сторону.
Свищет лениво
Старому черному ворону.
Пленные вяло шли,
Серые, обыкновенные,
Дети тяжелой земли,
Пленные.
Словно каждый их шаг
Делал возврат безнадежнее,
Глубже окутывал в мрак
Прежнее.
Только один офицер
В позе искусственной гордости
Дать им старался пример
Твердости.
Чтоб аккуратно шаги
Землю французскую мерили,
Чтобы в мощь немцев враги
Верили!
Шаг был уныл у солдат,
Лица ж их грустными не были…
Жизни ли каждый был рад?
Хлебу ли?
О покоренной земле
Греза исчезла ль их смутная,
Чадно зачатая в мгле,
Мутная?
Рок уж не будет всегда
Смертью грозить им иль раною.
Радости смесь и стыда
Странная —
В них… Чистота и покой
Душ, где уж бой еле помнится,
Тихо безбольной тоской
Полнится.
Жадно смотрела толпа:
«Те, кто к войне нас принудили,
Те, чья жестокость слепа,
Люди ли?
Люди, как мы, лишь полней,
Плотные, белокурые,
Только грубей и грустней,
Хмурые.
Только мундиров покрой
Странный, да длинные бороды».
… Пленные шли как сквозь города
Города!
