Я фонарь
Отдаю изнемогшему брату.
Улыбаюсь в закатный янтарь,
Собираю душистую мяту.
Золотым огоньком
Скорбный путь озаряю.
За убогим столом
С бедняком вечеряю.
Вы мечи
На меня обнажали.
Палачи,
Вы меня затерзали.
Кровь чернела, как смоль,
Запекаясь на язве.
Но старинная боль
Забывается разве?
Чадный блеск, смоляной,
Пробежал по карнизам.
Вы идете за мной,
Прикасаясь к разодранным ризам.
— «Исцели, исцели
Наши темные души…»
Ветер листья с земли
Взвеет шелестом в уши.
Край пустынен и нем.
Нерассветная твердь.
О, зачем
Не берет меня смерть!
Если надо человечка
Съесть без вилки и ножа,
Это надо делать тихо, не спеша.
Тут словечко, там словечко,
И пошло, пошло, пошло,
Глядь — и нету человечка,
Что-то с ним произошло.
А то, что от рожденья
Для всех нас, сколько есть,
Нет выше наслаждения,
Чем человечка съесть!
А хотите побыстрее —
Не стесняйтесь, господа:
Напишите про злодея кой-куда…
Вот он выйдет на крылечко,
Всем довольный, как никто.
О! — а где же человечек?
А ведь был же только что!
А в чем же объяснение?
А вот в чем. ваша честь:
Нет выше наслаждения,
Чем человечка съесть!
Согласимся наконец-то,
Что естественный отбор
Возбуждает людоедство до сих пор.
Было так и будет вечно!
Так что, милое дитя,
Ешь человечка,
Ешь человечка,
А иначе он — тебя!
