В монастыре пустынном близ Кордовы
Картина есть. Старательной рукой
Изобразил художник в ней суровый,
Как пред кумиром мученик святой
Лежит в цепях и палачи с живого
Сдирают кожу… Вид картины той,
Исполненный жестокого искусства,
Сжимает грудь и возмущает чувство.
Но в дни тоски, мне все являясь снова,
Уп…о в мысль вторгается она,
И мука та казнимого святого
Сегодня мне понятна и родна:
С моей души совлечены покровы,
Живая ткань ее обнажена,
И каждое к ней жизни прикасанье
Есть злая боль и жгучее терзанье.
Куда ушли товарищи мои,
Что сердцу были дороги и милы?
Одни из них заплыли за буи, —
А сил назад вернуться не хватило.
Другие в неположенных местах
Копали от рассвета до заката,
Они сложили головы в кустах,
Не вняв предупреждению плаката.
А третьих бес попутал, говорят.
Кого из нас не искушал лукавый?
Забыв про все, рванули в левый ряд,
Хоть был еще вполне свободен правый.
Четвертые — народец удалой,
Те никого на свете не боялись,
Стояли — руки в боки — под стрелой
И, по всему похоже, достоялись.
Ушли друзья в неведомую даль,
Наделав напоследок шуму много,
Но не скажу, что мне их очень жаль,
Ушли и ладно — скатертью дорога.
Я на своем остался берегу,
Решать свои конкретные задачи.
Я здесь стою и не могу иначе.
Но за других ручаться не могу.
