Там, где терем тот стоит,
Я люблю всегда ходить
Ночью тихой, ночью ясной,
В благовонный май прекрасный!
Чем же терем этот мил?
Чем меня он так пленил?
Он не пышный, он не новый,
Он бревенчатый — дубовый!
Ах, в том тереме простом
Есть с раскрашенным окном
Разубранная светлица!
В ней живет душа-девица.
Как-то встретился я с ней —
Не свожу с тех пор очей;
Красна ж девица не знает,
По ком грудь моя вздыхает.
Разрывайся, грудь моя!
Буду суженым не я —
Тот богатый, я без хаты —
Целый мир мои палаты!
Вещун-сердце говорит:
«Жить тебе, детинке, жить
Не с женою молодою —
С чужой-дальней стороною…»
Выпал снег в начале ноября.
Медленно за окнами светало.
Словно крошки со стола, сметала
тени ночи тихая заря.
Ночью мне приснился дом и сад,
вспомнились затрёпанные толки,
на провинциальной барахолке
слышанные двадцать лет назад.
Это детство манит и болит,
вновь и вновь захватывая душу.
Патефон пел песню про Катюшу.
Матерился пьяный инвалид.
Били вора весело и зло,
голосами хриплыми орали,
по законам голода карали
беженцев голодных ремесло.
Выпал снег задолго до зари.
Улыбайся, утренний прохожий,
на румяных сверстников похожий,
сигарету длинную кури.
Оттепель придёт из-за морей,
по местам всё заново расставит,
холод солнца зимнего оставит
разве только в памяти моей…
