Зима. Пахнул в лицо мне воздух чистый…
Уж сумерки повисли над землей,
Трещит мороз, и пылью серебристой
Ложится снег на гладкой мостовой.
Порой фонарь огнистой полосою
Мелькнет… Да звон на небе прогудит…
Неугомонною толпою
Народ по улицам спешит.
И грустно мне!
И мысль моя далеко,
И вижу я отчизны край родной:
Угрюмый лес задумался глубоко,
И звезды мирно шепчутся с землей,
Лучи луны на инее трепещут,
И мерзлый пар летает от земли,
А в окнах светятся и блещут
Гостеприимные огни.
На фундаменте влажно.
А ты всё думаешь, думаешь, думаешь.
Сигаретой начинается день,
сигаретой заканчивается.
Фантомы чьих-то лиц ласкают грудь
и уголки моих Франций.
Где-то описи ничего.
Где-то снег и разброс кадров.
Никогда-никуда-теперь-не забудь-
но здесь — на развалинах Храма.
Встык — архи — и натура озябла,
хотя и не усердие не отвергнет камень.
На кривых линиях философии и учения,
которые приведут лишь к закрытой двери.
Не страдаешь, но и не сильно радуешься,
а плывёшь в медленном течении под Луной.
Все явления существуют лишь в твоём зрении.
Всё имеет корень, но ветви уж больно убогие.
Распространиться бы вне случая
и быть — то есть намереваться.
Скучно в краю грёз.
Хотя год сменяется годом,
который не сулит ничего приятного,
но будет засыпан отсутствием смерти.
