Не давали покоя они петуху,
Ловят по двору, бегают, слышу,
И загнали куда-то его под стреху.
И стреляли в беднягу сквозь крышу.
Но, как видно, и он не дурак был, петух,
Помирать-то живому не сладко.
Под стрехой, где сидел, затаил себе дух
И подслушивал — что тут — украдкой.
И как только учуял, что наша взяла,
Встрепенулся, под стать человеку,
И на крышу вскочил, как ударит в крыла:
— Кука-реку! Ура! Кукареку!
Разговор с самим собой
Не знаю, что мне помешало,
Какой туман меня обнёс!
Опять денёк промчался шало,
А как-то жаль его всерьёз!
Печаль, вскипая, сердце гложет.
Кого ж глодать, как не его!
Ведь что-то делал? Быть не может,
Чтобы не делал ничего!
Так где они, дела? Какие?
Давай хоть маленький парад!
Письмо одно отправил в Киев.
Дружку. Ну что ж, неплохо, брат!
Ответ замедлен мой, кручинюсь.
Всё недосуг да недосуг!
Писать мы письма разучились —
И я, и он, и ты, мой друг…
А что ещё ты делал? Вспомни
Да и поведай без прикрас.
Читал какой-то однотомник.
Ну? Ничего, горазд, горазд!
Там строчки бедные рыдали.
Захлопнул вскоре этот том.
Потом стишки читал в журнале
С такою строчкой: «Что потом?»
…А что потом? Да надо ль снова
Опять кричать про ремесло?
Да неужели наше слово
Заморской пылью занесло?
Иль в дни великого горенья
И вдохновенного труда
«Я помню чудное мгновенье…»
Мы не читали никогда?!
