Дни проходят, годы мчатся
Той же скучной чередою,
А желанья-грезы бродят
В голове моей толпою.
. . . . . . . . . . . .
То мне грезятся потоки
Чьей-то крови жаркой, алой,
Чьи-то стоны и проклятья,
Сабель блеск в резне удалой.
То мне хочется безумно
Жизнью бурной наслаждаться,
То хочу за мир страдать я,
Перед миром унижаться.
То хочу труда, мучений
Неизвестных, безысходных,
Вижу я себя в темнице
Между стен сырых, холодных.
Глубокий мрак, но из него возник
Твой девственный, болезненно-прозрачный
И дышащий глубокой тайной лик…
Глубокий мрак, и ты из бездны мрачной
Выходишь, как лучи зари, светла;
Редеющий вкруг юного чела,
Тебя обвил своей любовью страстной,
Тебя в свои объятья заковал,
И только раз по прихоти всевластной
Твой светлый образ миру показал,
Чтобы потом в порыве исступленья
Пожрать воздушно-легкий идеал!
В тебе самой есть семя разрушенья —
Я за тебя дрожу, о призрак мой,
Прозрачное и юное виденье;
И страшен мне твой спутник, мрак немой;
О, как могла ты, светлая, сродниться
С зловещею тебя объявшей тьмой?
В ней хаос разрушительный таится.
