По селу бегут мальчишки,
Девки, бабы, ребятишки.
Словно стая саранчи
В трубы дуют трубачи.
Раздаются тары бары,
К нам приехали гусары.
Все красавцы усачи
В трубы дуют трубачи.
Слышен голос командира:
— Размещаться по квартирам.
Дело близиться к ночи,
В трубы дуют трубачи.
В эту ноченьку немало,
Баб с солдатами шептало:
— Без тебя хоть милый плачь,
Протруби и мне трубачь.
А когда зарю сыграли,
Бабы слезы утирали.
И в котомки взяв харчи,
Уходили трубачи.
Через год в каждой избенке,
Народилось по мальчонку.
Глотки драли как сычи,
Тоже будут трубачи.
Уж я топчу верховный снег
Алмазной девственной пустыни
Под синью траурной святыни;
Ты, в знойной мгле, где дух полыни,—
Сбираешь яды горьких нег.
В бесплотный облак и в эфир
Глубокий мир внизу истаял…
А ты — себя еще не чаял
И вещей пыткой не изваял
Свой окончательный кумир.
Как День, ты новой мукой молод;
Как Ночь, стара моя печаль.
И я изведал горна голод,
И на меня свергался молот,
Пред тем как в отрешенный холод
Крестилась дышащая сталь.
И я был раб в узлах змеи,
И в корчах звал клеймо укуса;
Но огнь последнего искуса
Заклял, и солнцем Эммауса
Озолотились дни мои.
Дуга страдальной Красоты
Тебя ведет чрез преступленье.
Еще, еще преодоленье,
Еще смертельное томленье —
И вот — из бездн восходишь ты!
