Врач сказал: «Будь здоров! Паралич!»
Помирает Иван Ильич…
Ходят дети с внуками на цыпочках,
И хотя разлука не приспела,
Но уже месткомовские скрипочки
Принялись разучивать Шопена.
Врач сказал: «Может, день, может, два,
Он и счас уже дышит едва».
Пахнет в доме горькими лекарствами,
Подгоревшим давешним обедом,
Пахнет в доме скорыми мытарствами
По различным загсам и собесам.
Врач сказал: «Ай-ай-ай, вот те раз!
А больной-то, братцы, помер у нас».
Был он председателем правления,
Но такая вещь житьё-бытьё:
Не напишешь просьбу о продлении,
Некому рассматривать её.
Врач сказал: «Извиняюсь, привет!»
Ждал врача подгоревший обед.
Земли едва касаяся,
не глядя на зевак,
идёт Зима – красавица
в метельных кружевах.
Луна весёлой мальвою
горит в её ведре,
все юбки подкрахмалены
и рюшки на бедре.
Не правые и левые,
а вещие слова
пускает белым лебедем
она из рукава.
Она пришла заранее,
чтоб новый день блистал
под музыку шуршания
кристалла о кристалл.
И тайно, и воочию
для нас, для нас, для нас
бубнит под песню волчью
еловый контрабас.
А песня про зелёное
в оврагах и лесах,
про соловья залётного
в июньских небесах,
про дальнюю околицу,
про воду из ковша,
про то, чем беспокоится,
смущается душа,
про гибель и спасение,
про молодость мою
в Саврасовском, Есенинском,
Свиридовском краю.
