Дождь мелкий, разговор неспешный,
Из-под цилиндра прядь волос,
Смех легкий и немножко грешный —
Ведь так при встречах повелось?
Но вот — какой-то светлый гений
С туманным факелом в руке
Занес ваш дар в мой дом осенний,
Где я — в тревоге и в тоске.
И в шуме осени суровом
Я вспомнил вас, люблю уже
За каждый ваш намек о новом
В старинном, грустном чертеже.
Мы посмеялись, пошутили,
И всем придется, может быть,
Сквозь резвость томную идиллий
В ночь скорбную элегий плыть.
Я составил список женщин —
всех,
которых я любил.
Получилось много женщин —
тех,
которых я любил.
Что такое?
Кто такие?
Отчего столпились тут?
Лица грустные такие…
Ядра — чистый изумруд.
Шепот женщин —
чу! —
простужен:
«Как, Собакин, ты живешь?
Что ты кушаешь на ужин?
Что на завтрак ты жуешь?»
Я тогда
согласно списку
им ответил:
«Миру — мир!
Ем на завтрак я сосиску,
пью на ужин я кефир».
Тотчас женщины пропали,
расписные как одна.
Тень моя на покрывале
стала вновь опять видна,
где составил список женщин —
всех,
которых я любил…
Только в нем не обнаружил
той,
которую люблю.
Впрочем,
в этом длинном списке
ей совсем не нужно быть.
Лучше вместе есть сосиски
и кефир на ужин пить.
А потом,
сомкнувши руки,
ждать весеннюю зарю,
чтобы слышалось в округе
наш
ГАВ-ГАВ,
МУР-МУР,
ХРЮ-ХРЮ…
