Я был смущенный и весёлый.
Меня дразнил твой темный шёлк.
Когда твой занавес тяжёлый
Раздвинулся — театр умолк.
Живым огнем разъединило
Нас рампы светлое кольцо,
И музыка преобразила
И обожгла твое лицо.
И вот — опять сияют свечи,
Душа одна, душа слепа…
Твои блистательные плечи,
Тобою пьяная толпа…
Звезда, ушедшая от мира,
Ты над равниной — вдалеке…
Дрожит серебряная лира
В твоей протянутой руке…
Как-то раз, решив немножко
Отдохнуть от разных дел,
Я присела у порожка.
И тот час в моё окошко…
Представляете?! В окошко
Космос с улицы влетел!
Я сижу едва живая,
Ничего не говорю,
Ну, а он, в потёмках тая
И созвездьями сверкая,
Спрыгнул в комнату мою.
Оглянулся, встрепенулся,
Отряхнул сырую шерсть…
И спросил, как улыбнулся:
— У тебя конфета есть?
Я помедлила с ответом –
На него гляжу в упор:
— Может, хочешь взять комету
Или, скажем, метеор?
Он слегка пожал плечами,
Усмехнулся невзначай:
— Угости-ка калачами,
Предложи-ка лучше чай!
Ну, а я ему в ответ:
— У меня стакана нет.
Ведь тебе не из стакана –
Впору пить из океана!
Он умолк. И полчаса
Только бороду чесал.
А потом, откинув космы,
Так, что звёзды затряслись,
Он стремглав умчался… в космос.
Взмыл. В космическую высь.
Ну и скатертью дорожка!..
Но, с тех пор, устав от дел,
Я порой гляжу в окошко
И вздыхаю понемножку:
Ну, хотя бы понарошку –
Лишь бы только прилетел!..
