— Всё ли спокойно в народе?
— Нет. Император убит.
Кто-то о новой свободе
На площадях говорит.
— Все ли готовы подняться?
— Нет. Каменеют и ждут.
Кто-то велел дожидаться:
Бродят и песни поют.
— Кто же поставлен у власти?
— Власти не хочет народ.
Дремлют гражданские страсти:
Слышно, что кто-то идет.
— Кто ж он, народный смиритель?
— Темен, и зол, и свиреп:
Инок у входа в обитель
Видел его — и ослеп.
Он к неизведанным безднам
Гонит людей, как стада…
Посохом гонит железным…
— Боже! Бежим от Суда!
То цветущими вишнями,
То ажурными башнями
Упованье народов от земли вознося,
Над просторами вешними,
Городами и пашнями
Вся блистает нетленная, — белоснежная вся.
Ей опорами нежными,
Кружевами подножными
Служат узкие шпили церквей,
С кораблей уплывающих
Ave Mater тоскующих
К Ней доносит морской тиховей.
Кто падет иль оступится,
Кто скорбит иль отчается,
Кто обидится хмурой судьбой —
Всем благая Заступница,
Пресвятая Печальница,
Всем Защитница в час роковой.
В каменистой Кастилии,
В кипарисовой Умбрии,
И в Тироле, и в бедной Литве
Дева-Матерь, как лилия,
Тихо светится в сумраке,
Серебрится звездой в синеве.
Исходила, незримая,
Тюрьма, плахи, побоища,
Персть кровавую бранных полей, —
Защити, Всехвалимая,
В темном сердце сокровище,
Росы духа на судьбы пролей.
