Синеет день хрустальный;
В холодных зовах высоты
Встает, горя, закат печальный,
И никнут поздние цветы.
Твой взор, Твой взор туманный,
Вернул мне ясность летних встреч…
Но нет! Лесов покров багряный
Спадает тихо, тихо с плеч.
И солнца луч прощальный,
Скользнув сквозь золото ветвей,
Зажег на миг бассейн овальный
Игрою призрачных огней…
Старый дом.
Где собака — стрелой.
Дружелюбие, радость, веселье.
А в саду каждый кустик — живой,
В каждой травке живое круженье.
Всех нарядней пока и ворот
В красном с зеленью пава-черешня,
Кот-бродяга, отъявленный кот,
Потому и пустует скворешня!
Здесь вселенная, здесь островок,
Здесь отцовская дума, тревога…
Вот хозяйка снимает платок,
Близоруко глядит и не строго.
Ей ли годы копить да стеречь! —
Раскидает их, все молодея.
Без улыбки немыслима речь —
Вот и солнечней, вот и теплее.
Что посадит — растет и цветет,
Безмятежно, себе на забаву:
Лук — трубою, а тыква ползет
Вдоль забора и дальше — в канаву.
Напряженная выгнулась плеть —
Золотая в канаве детина!
Помидорам вольготно краснеть,
Греть на солнышке толстые спины.
Сад блаженствует, песни поет,
Соловьями тревожа округу.
Главных нет здесь, ведь каждый свое
Доверяет соседу как другу…
Хрупкий ландыш — пиону родня,
Куст малины с крапивою дружит,
Для острастки колючкой дразня
Роз бутоны и ярче и туже…
А хозяйка в саду, да в саду…
Уж стемнело, с поливом хлопочет:
Там отец за ней носит звезду,
Вот и в дом возвращаться не хочет.
