Жил на свете Ванечка.
И должно ж случиться,—
Начал этот Ванечка
Чваниться, кичиться!
— Я букварь, товарищи,
Прочитал до корочки!
У меня, товарищи,
В дневнике пятерочки.
Ванечка, Ванечка,
Перестал бы чваниться!
Нечего кичиться,
Все должны учиться!
Вот я вошел, и дверь прикрыл,
И показал бумаги,
И так толково объяснил
Зачем приехал в лагерь.
Начальник — как уключина,-
Скрипит — и ни в какую!
«В кино мне роль поручена,-
Опять ему толкую,-
И вот для изучения —
Такое ремесло —
Имею направление!
Дошло теперь?» — «Дошло!
Вот это мы приветствуем,-
Чтоб было, как с копирки,
Вам хорошо б — под следствием
Полгодика в Бутырке!
Чтоб ощутить затылочком,
Что чуть не расстреляли,
Потом — по пересылочкам,-
Тогда бы вы сыграли!..»
Внушаю бедолаге я
Настойчиво, с трудом:
«Мне нужно — прямо с лагеря —
Не бывши под судом!»
«Да вы ведь знать не знаете,
За что вас осудили,-
Права со мной качаете —
А вас еще не брили!»
«Побреют!- рожа сплющена!-
Но все познать желаю,
А что уже упущено —
Талантом наверстаю!»
«Да что за околесица,-
Опять он возражать,-
Пять лет в четыре месяца —
Экстерном, так сказать!..»
Он даже шаркнул мне ногой —
Для секретарши Светы:
«У нас, товарищ дорогой,
Не университеты!
У нас не выйдет с кондачка,
Из ничего — конфетка:
Здесь — от звонка и до звонка,-
У нас не пятилетка!
Так что, давай-ка ты, валяй —
Какой с артиста толк!-
У нас своих хоть отбавляй», —
Сказал он и умолк.
Я снова вынул пук бумаг,
Ору до хрипа в глотке:
Мол, не имеешь права, враг,-
Мы здесь не в околотке!
Мол, я начальству доложу,-
Оно, мол, разберется!..
Я стервенею, в роль вхожу,
А он, гляжу,- сдается.
Я в раже, удержа мне нет,
Бумагами трясу:
«Мне некогда сидеть пять лет —
Премьера на носу!»
