Что я страдаю
Над чистым листом?
Нет, я чертеж
Отложу на потом.
Ведь не приклеена
Я к чертежу?
Сбегаю к Шурке,
Секрет ей скажу.
Нет, я, пожалуй,
Секрет отложу,
Лучше я с книжкой
Часок посижу.
Книжка попалась —
Увесистый том,
Я отложила ее
На потом,
Снова страдаю
Над чистым листом…
Столько забот,
Все дела да дела…
Жалко, я ночь
Отложить не смогла.
Проспала!
Учеником Саккаса был два года он,
но и Саккас, и философия ему приелись.
Потом политикой увлекся.
И ее забросил. Эпарх — глупец,
приспешники — болваны и чинуши,
двух слов по-гречески связать не могут.
Что, если посвятить себя религии,
принять крещение и стать христианином?
Но этот путь он сразу же отверг.
Родители его враждебны христианству,
его поступок вызвал бы их гнев,
и что всего важнее — их подарки
довольно щедрые тотчас бы прекратились.
Но что-то надо делать. И завсегдатаем
притонов Александрии ужасных,
домов разврата тайного он стал.
Судьба ему на сей раз улыбнулась:
наружностью приятной одаренный,
вкушал он с радостью прекрасный божий дар.
Еще лет десять, может быть, и больше
он сможет красотой свой гордиться.
Потом опять к Саккасу он пойдет,
а если между тем старик уже умрет,
другой философ иль софист найдется,
чего-чего, а их всегда хватает.
А может быть, вернется он к политике,
достойным образом традиции семьи
решившись продолжать и долг исполнить свой
перед отчизной — мало ли на свете громких слов.
