Ты помнишь, что было тогда,
Как всюду ручьи бушевали
И птиц косяками стада
На север, свистя, пролетали.
И видели мы средь ветвей,
Еще не укрытых листами,
Как, глазки закрыв, соловей
Блаженствовал в песне над нами.
К себе зазывала любовь
И блеском и страстью пахучей,
Не только весельем дубов,
Но счастьем и ивы плакучей.
Взгляни же вокруг ты теперь:
Все грустно молчит, умирая,
И настежь раскинута дверь
Из прежнего светлого рая.
И новых приветливых звезд,
И новой любовной денницы,
Трудами измучены гнезд,
Взалкали усталые птицы.
Не может ничто устоять
Пред этой тоской неизбежной,
И скоро пустынную гладь
Оденет покров белоснежный.
… А другим концом упиралась улица
в дом в стиле модерн.
Мне не нравился он, но стерпится — слюбится.
Это я потом помудрел.
Или дом постарел, превратился в памятник.
Или стиль приобрел престиж.
Или мало осталось кирпично-каменных,
и любой уж им стиль простишь.
Да и то, посчитать, лет уж тридцать минуло,
как уехал я… А потом
возвращался, но редко. Как бы там ни было,
только видится мне тот дом.
Может, вправду, слюбится то, что стерпится.
Но всю жизнь я вперед глядел,
а назад взглянул — там светится-теплится
дом в стиле модерн.
Вы ведь тоже ложитесь и засыпаете,
но прежде чем снится сон,
как со дна морского, всплывает в памяти
город… улица… дом.
