Исполнилось твое пророческое слово;
Наш старый стыд взглянул на бронзовый твой лик,
И легче дышится, и мы дерзаем снова
Всемирно возгласить: ты гений! ты велик!
Но, зритель ангелов, глас чистого, святого,
Свободы и любви живительный родник,
Заслыша нашу речь, наш вавилонский крик,
Что в них нашел бы ты заветного, родного?
На этом торжище, где гам и теснота,
Где здравый русский смысл примолк, как сирота, —
Всех громогласней тать, убийца и безбожник,
Кому печной горшок всех помыслов предел,
Кто плюет на алтарь, где твой огонь горел,
Толкать дерзая твой незыблемый треножник!
Когда конфеты кончаются –
Очень все огорчаются.
И когда апельсины кончаются –
Тоже все огорчаются.
А когда уроки кончаются –
Редко кто огорчается:
Скорей во дворе встречаются,
В доспехи свои облачаются,
Друг на друге скакать обучаются,
На качелях во всю качаются…
В общем, много чего приключается,
Когда уроки кончаются.
Но конфеты и апельсины
От уроков тем отличаются,
Что уж если они кончаются,
То уж точно – совсем кончаются,
Неизвестно насколько кончаются…
Это ж можно вообще отчаяться!
А уроки от апельсинов
Именно тем отличаются,
Что никак до конца не кончаются –
Каждый день они снова случаются.
Даже лишние назначаются…
Вот ведь штука-то
в чем заключается.
Нехорошо получается!
