Я стала робкой в годы эти,—
Чужая молвь невнятна мне.
Так непохоже все на свете
На то, что снилось мне во сне.
Мои движения нечетки,
Живу и вижу все сквозь сон.
И речи неуместно кротки,
И старомодно вежлив тон.
Я ночью забрела незваной
В чужой, неведомый мне сад,
И далеко — в стране тумана
Зарыт ненужный, милый клад.
А здесь я нищая. И надо
Труды покорные нести.
Чему же сердце смутно радо?
Горит пред образом лампада
И главный гость еще в пути.
— Я ежик! Ежик!
Колючки топороща,
Кричала луна, запинаясь на шипящих.
А я стоял столбом, куда уж проще,
И народ тянулся ко мне, навязчивый.
Звал локтем вбок запанибрата,
Щедр был блеском зубов искусственных.
Дорвались твари, хлебов нахапав —
Луна сорвалась, луна под мухой.
А та отрывалась, стараться рада.
— Смотрите, ски, я ежик… ежик…
И дралась танцем за беспорядок
С неосторожным с ножом прохожим.
